Свадебные традиции в Китае

В Древнем Китае роль и место брака, свадьбы и свадебной церемонии тесно соприкасалась с вопросом о любви. Особенно о супружеской любви. Известно, что в китайской системе любви и брака не было места романтической любви. Китаец никогда не преклонялся перед женской красотой, не считался с женскими капризами и желаниями.
Рыцарское отношение к женщине было незнакомо в Китае. Любовь и супружество в Китае были совершенно разными вещами, за исключением очень редких случаев. Соответственно не шло и речи о каких-либо чувствах при заключении брака, кроме чувства долга и обязанности повиноваться воле родителей. Браки заключались в соответствии с интересами семьи, между чужими друг другу людьми. О любви в таких ситуациях даже не упоминалось.
Более того, связать столь важное дело, как женитьбу сына, с таким легкомысленным чувством, как любовь, считалось просто неприличным. Конечно, в некоторых благоприятных случаях могли случаться браки по любви, но это бывало очень редко.
Как правило, жених с невестой не претендовали на любовь и не говорили о ней. Брак считался полезным и надежным, если связывающие супругов узы были прочны. Однако узы эти держались на не любви или тяготении к красоте, а все на том же чувстве долга, обязательств перед семьей, предками и обществом.

Подготовка к свадьбе, в основном была однотипной, если не были нарушены никакие запреты. Однако существовали значительные различия между верхами и низами. Связаны они были прежде всего именно со статусом.

Так, в знатных семьях брак никогда не был результатом свободного любовного выбора. Во-первых, он был делом старших и основывался на интересах семьи. Ему предшествовало тщательное изучение возможных вариантов и серьезное их обсуждение. Во-вторых, создание семьи являлось элементом политики, особенно в высших сферах. Естественно, что брачные дела были довольно сложным процессом. В нем участвовали многие люди, соблюдались строго разработанные ритуалы обмена предварительными подарками, гаданий, сговора и заключительного церемониала свадебных празднеств.

Традиции свадеб в Древнем Китае.

Итак, брак был прежде всего ритуальным обрядом, служащим делу увеличения и укрепления семьи. Он являлся средством успешного служения предкам. Следовательно и вся процедура выбора невесты и заключения брака не была связана ни с влечением молодых друг к другу, ни даже с их знакомством.

Решение о браке являлось делом семьи, прежде всего – ее главы. Именно он при участии многочисленной родни решал на семейном совете вопросы о том, когда и кого из сыновей женить, из какой семьи взять невесту. Благословение на брак обязательно испрашивалось у предков. Лишь после того как покойные предки семьи и клана выражали свое согласие (для этого существовал специальный обряд жертвоприношения и гадания), отец жениха посылал в дом невесты дикого гуся. Это олицетворяло брачное предложение.

Женитьба сына всегда была очень важным делом. Для него не жалели ни сил, ни средств. Порой ради этого влезали в неоплатные долги. Прежде всего, получив благоприятный ответ от родителей невесты, следовало преподнести им подарки. В ответ получали документ, удостоверяющий год, месяц, день и час рождения девушки. Затем этот документ вместе с документом о рождении жениха отдавали гадателю. С помощью сложных выкладок он устанавливал, не повредит ли благополучию жениха и его семьи этот брак. И, если все было в порядке, вновь начинались взаимные визиты, происходил обмен подарками, заключался брачный контракт и назначался, с согласия невесты, день свадьбы.
В этот день невесту празднично наряжают в красное, причесывают еще по-девичьи и приносят в паланкине в дом жениха. Свадебный выезд тщательно оберегался от злых духов. Выпускали специальные стрелы, на грудь невесты надевали бронзовое зеркало, обладающее магической силой и т.д.

В честь невесты в доме жениха запускали ракеты-шутихи, а в момент встречи невесте, ее родне, всем многочисленным собравшимся раздавали подарки. От нищих откупались заранее по договоренности. Жених и невеста кланялись Небу и Земле, совершали ряд обрядов и поклонений. Им подносили две рюмки вина, связанные красным шнурком и угощали пельменями.
Все действия имели свое значение, все было наполнено глубокой символикой. И поклоны, и слова, и изображения вокруг, даже пища. К примеру, пельмени символизировали пожелание множества детей. После окончания основных обрядов жених удалялся, а невеста совершала необходимый туалет. В частности, причесывалась уже как замужняя женщина. Затем молодые отправлялись в спальню.

На следующий день новобрачные принимали поздравления, а гости и родня приглашались на пир. Лишь после окончания всех торжественных обрядов жена специально представлялась свекрови, под начало которой она поступала, и всей родне мужа. А через несколько месяцев она представлялась предкам мужа в храме предков и принимала участие в обрядах жертвоприношений. Теперь она становилась женой и членом семьи. А до этого ее еще можно было возвратить родителям, если бы она, например, оказалась поражена каким-либо недугом.
Девушкам из знатных домов не надевали шляпу. Вместо этого в их волосы втыкали специально выделанную для свадебной церемонии шпильку. Шпилька эта была весьма заметна, а ее появление а прическе у девушки означало, что она стала невестой. Точнее, что она вошла в возраст, в котором следует готовиться выйти замуж.

О свадебных церемониях много говорится в песнях «Шицзина». Среди высшей знати зачастую практиковался сорорат: вместе с невестой в дом мужа ехала младшая сестра или племянница в качестве некоего заместителя жены, наложницы. Довольно типичными были также гаремы из ряда жен и наложниц. Конечно, в женской половине дома придерживался весьма строгий порядок. Всем обычно заправляла старшая, то есть главная жена. Ее сын, к слову, обычно считался наследником. Нередко интриги в гареме приводили к тому, что правитель своевольно менял иерархический порядок в женской половине дома. Но подобное нарушение нормы могло привести к плачевным результатам.
В целом, положение женщины в гареме владетельного аристократа не было особо плачевным. Например, по сравнению с положением в гареме турецкого султана. Женщины из правящего дома имели значительное политическое влияние и временами активно вмешивались в дела государства или удела. Упоминавшиеся интриги также зачастую имели политический характер. Следует отметить, что женщина, выходя замуж, перед алтарем предков была представлена предкам мужа. Следовательно считалась как бы составной частью дома и рода мужа. Соответственно этому она себя ощущала и вела. 

Браки, заключавшиеся представителями правящего класса, были строго экзогамными. Женитьбы на женщинах, носящих такое же имя, была строго запрещена. Это условие не зависело от того, будет ли она главной женой, дополнительной женой или наложницей. Согласно поверьям, подобный «инцест через имя» обрекало мужа, саму женщину и их потомство на страшные несчастья. Классическая литература содержит сведения, что для простолюдинов таких табу не существовало, но это не совсем так. Хотя источники гласят, что «ритуалы и церемонии не опускаются до нижних людей», существовали свои су и обычаи у простолюдинов. Антропологи полагают, что архаичные общины в целом имеют еще более жесткую систему табу, чем высокоразвитые общества. Поэтому можно уверенно говорить, что браки среди древнекитайских крестьян были связаны всевозможными табуирующими ограничениями, хоть письменно это и не зафиксировано. В более поздние времени ко всем сословиям в равной степени применялось табу на брак людей с одной и той же фамилией. Табу это сохраняется и по сей день.
Представитель правящего класса мог взять себе главную жену только однажды. Он не мог жениться вторично, если его главная жена умирала или он ее прогонял
. Во всяком случае, брак не мог совершаться в соответствии с теми же ритуалами, что и впервые. Устраивались браки через сватов.
В «Шицзине» говорится:
Когда топорище ты рубишь себе –
Ты рубишь его топором.
И если жену избираешь себе –
Без свах не возьмешь ее в дом.

Все предварительные переговоры вел именно сват. Он убеждался, что небесные знаки благоприятствуют планируемому союзу, выяснял, действительно ли невеста принадлежит к другому клану, на самом ли деле она является девственницей, готовы ли свадебные подарки. В его же обязанности входило узнать о социальном положении и влиятельности родителей невесты. У представителей правящего сословия существовал разработанный кодекс чести. Если бы одна из сторон сочла союз неподходящим, это могло бы привести к кровной вражде. Девушка в большинстве случаев не имела права голоса при выборе супруга. Этот вопрос решался ее родителями по согласованию со сватами.

Когда все предварительные переговоры были успешно завершены, жених наносил визит родителям невесты. В дом он приходил с гусем. Впоследствии это истолковывалось по-разному, но точное значение данного ритуала неизвестно. Затем жених забирал невесту к себе домой, и в тот же вечер на торжественном ужине проходило обручение. В ходе этой церемонии устанавливался союз жениха с младшими сестрами или подружками невесты, которых она обычно приводила с собой. Они занимали место дополнительных жен или наложниц ее мужа. Муж представлял жену родителям на следующее утро. А в специальном зале предков – оповещал о ней их души. Церемония представления жены повторялась через три месяца, на этот раз уже более скромно. Окончательное утверждение жены в новом статусе происходило только после проведения второй церемонии.

Невеста могла не проявить желания привести с собой дополнительных жен для будущего мужа. Песня под названием «Цзян ю сы», приведенная в «Шицзине», рассказывает о такой ситуации: вначале невеста отказывает брать с собой девушек, которых ожидает такая участь. В конце же девушки выражают радость от того, что они смогли убедить невесту, и она берет их с собой в будущую семью.

Бракосочетание представителей правящего класса носило название хунь. Скорее всего этим термином обозначали «сумеречную церемонию» - подчеркивалось, что проводилась она в ночное время.

Браки простолюдинов назывались бэнь («случайные встречи»).

Когда по весне семьи покидали свои зимние жилища и перемещались в поля, в деревенских общинах устраивались праздники. Молодые парни вместе с девушками танцевали и пели призывные песни. Также исполнялись песни-считалки, которые всегда были каким-то образом связаны с культом плодородия и нередки носили откровенно эротический характер. В течение этих празднований каждый юноша выбирал девушку, за которой впоследствии ухаживал, и затем – вступал в половые отношения. Союз, заключенный таким образом, продолжался все лето и осень. Старейшины признавали его зачастую еще до возвращения семей в зимние жилища. Скорее всего главным основанием для признания союза становилась беременность девушки.

Девушка могла принять ухажера или отвергнуть. Могла принять, а потом передумать, и молодой человек имел такую же свободу выбора. Все это свидетельствует о том, что девушки из простых семей вели сексуальную жизнь более открыто, нежели их сверстницы из высоких сословий. В «Щицзине» сохранились песни об ухаживаниях, любви, браке. Они дают великолепную картину сельской любовной жизни.

Песни из «Шицзина» весьма напоминают по форме и содержанию песни других народов и других времен. Они отлично передают многообразие эмоций – радостей и печалей – во время любви и ухаживаний. Приведем текст песни, в которой описан деревенский праздник на речном берегу. Молодые люди и девушки забавляются, предаются любовным играм, которые приводят к актам любви. Позже, в эротической литературе термином «пион» стали часто обозначать женские гениталии.


Той порой Чжэнь и Вэй
Разольются волнами,
И на сбор орхидей
Выйдут девы с дружками.
Молвит дева дружку:
«Мы увидимся ль, милый?»
Он в ответ: «Я с тобой,
Разве ты позабыла?»
«Нет, опять у реки
Мы увидимся ль, милый?
На другом берегу
Знаю место за Вэй я —
На широком лугу
Будет нам веселее!»
С ней он бродит над Вэй,
С ней резвится по склонам,
И подруге своей
В дар приносит пионы.
Глубоки Чжэнь и Вэй,
Мчат прозрачные волны!
Берег в день орхидей
Дев и юношей полный.
Дева молвит дружку:
«Мы увидимся ль, милый?»
Он в ответ: «Я с тобой,
Разве ты позабыла?»
«Нет, опять у реки
Мы увидимся ль, милый?
На другом берегу
Знаю место за Вэй я –
На широком лугу
Будет нам веселее!»
С ней он бродит над Вэй,
ней резвится по склонам,
И подруге своей
В дар приносит пионы.

В другой песне - «Чу ци дун мэнь» рассказывается встреча девушек и юношей за городскими воротами

Вот из восточных ворот выхожу я, и в ярких шелках
Девушки толпами ходят, как в небе плывут облака.
Пусть они толпами ходят, как в небе плывут облака,
Та, о которой тоскую, не с ними она — далека.
Белое платье ты носишь и ткань голубую платка —
Бедный наряд, но с тобою лишь радость моя велика.
Я выхожу из ворот через башню в наружной стене,
Девушек много кругом, как тростинки они по весне.
Пусть же толпятся кругом, как тростинки они по весне,
Думой не к девушкам этим я в сердца стремлюсь глубине.
Белое платье простое и алый платочек на ней —
Бедный наряд, но с тобою лишь счастье приходит ко мне!


Песня мужчины, который женился на своей возлюбленной, носит название «Дун фан чжи жи»:

Солнце ль с востока поднимется днем — та прекрасная дева придет.
День проведет она в доме моем,
День проведет она в доме моем,
Следом за мною пришла она в дом.
Ночью ль с востока засветит луна —
Эта прекрасная дева со мной.
В доме за дверью моею она,
В доме за дверью моею она,
Следом за мною и выйти должна.

В позднем Древнем Китае появились дополнения к свадебной церемонии. Это прекрасно иллюстрируется следующим стихотворением. В нем новобрачная обращается к своему жениху:

Блаженного свиданья час настал —
Я в спальне ожидаю, трепеща.
Впервые встречусь, чтоб познать любовь:
Дрожу, как будто прикасаюсь к кипятку.
Пусть неискусна — сил не пожалею,
Чтоб показаться вам супругою достойной,
Я позабочусь, чтоб закусок вам хватило,
И в подношеньях предкам помощь окажу.
Мечтаю стать циновкою простою,
Чтоб ваше ложе ночью покрывать.
Готова стать парчовым покрывалом,
Чтоб защищать от сквозняков и стужи.
Раз благовоньями курильница полна,
Закроем дверь задвижкой золотой,
Пусть лишь светильник освещает нас.
Сняла я пояс, стерла все румяна,
«Картинки» разложила в изголовье.
Су-нюй меня научит, как постичь
Все десять тысяч хитроумных поз.